 |
Государственный архив г. Кокшетау |
|
Государственный архив г. Кокшетау |
Нам дорого светлое имя каждого из
тех, кто сложил свои головы в за-
стенках диктатуры, и тех, кому все же
выпало счастье выжить, чтобы до самой
своей смерти нести в себе ужас пережитого
и делиться с нами той страшной правдой.
Потомки их никогда не забудут…
Н. Назарбаев
Ежегодно, начиная с 1997 года 31 мая в Казахстане отмечается День памяти жертв политических репрессий.
Черные пятна прошлого…
Особая страница нашей общей истории — период сталинских репрессий. Миллионы исковерканных и измученных судеб — это наша общая боль. Политика так называемого «красного террора», начатая в 20-е годы и прокатившаяся до начала 50-х годов прошлого столетия, оставила кровавый след в истории всех народов бывшего Советского Союза. Репрессиям подвергались не только за какие-либо слова или действия, но и за происхождение, воспитание, образование, принадлежность к той или иной партии, политическому течению, мировоззрению, религии, причем жертвой мог стать любой, независимо от социальной, национальной принадлежностей, возраста или пола. Чаще всего репрессированных обвиняли в совершении преступлений по ст. 58-10 УК РСФСР (Уголовный кодекс Российской Советской Федеративной Социалистической Республики) — «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление, или хранение литературы того же содержания» и ст. 57-11 «Всякого рода организованная деятельность, направленная к подготовке или совершению преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершении одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой». (Хотя многие никого отношения не имели к этим статьям) Общее количество осужденных в стране по ст. 58 превысило 3.770.000 человек; были расстреляны 642980 человек; к 23 годам лишения свободы были приговорены 2369000 человек. По данным историка Роя Медведева, с 1927 по 1953 годы по стране были репрессированы 40.000.000 человек.
В Казахстане за этот же период репрессированы 103000 человек, расстреляны 25000 человек, от голода погибли 42 процента казахов, откочевали более 1000000 человек, по статистике в Акмолинской области на 2006 год за эти годы репрессировали 4789 человек, а в Кокшетау подверглись репрессиям 314 человек. В документах госархива г. Кокшетау отложились некоторые сведения об этом жестоком времени, с которыми бы нам хотелось поделиться. Ведь именно, в архиве, который переводится с латинского языка, как письменное наследие, откладывается документы, являющиеся живыми свидетельствами истории, а как говорил великий историк Тарле: «без истории нет государства, наций».
Сегодня я хочу рассказать о нескольких людях прошедшие все круги ада, того страшного периода. Нельзя без горечи смотреть документы личных фондов репрессированных государственных деятелей Досова Абильхаира Искаковича, Темирбекова Зарапа Мусиновича, писателя Салахова Ибрагима Низамовича.
Приговор Коллегии Верховного Суда СССР от 27 февраля 1938 года (ко-пия) в отношении Темирбекова З. М. гласит «Предварительным и судебным следствием установлено, что Темирбеков Зарап… в 1936 году вошел в состав контрреволюционной буржуазно-националистической повстанческо-террористической и диверсионной вредительской организации, которая готовила вооруженное отторжение Казахстана от СССР и создание под руководством Японии казахского буржуазного государства. Темирбеков Зарап в соответствии с преступными целями проводил вредительскую деятельность в краевой комсомольской газете «Лениншiл жас» … Таким образом, установлена его виновность в совершении преступлений, предусмотренных ст. 58-7, 58-8, 58-11 УК РСФСР». И ниже: «Выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР приговорила Темирбекова Зарапа к высшей мере уголовного наказания — РАССТРЕЛУ, с конфискацией личного имущества. Приговор окончательный и на основании Постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года подлежит немедленному исполнению. Приговор приведен в исполнение 27.02.1938». Такая же горькая участь постигла и Абильхаира Досова.
Досов Абильхаир Искакович — родился в 1899 году, казах, политический и государственный деятель, участник установления Советской власти в Казахстане. Долгое время работал в Москве, один из немногих казахских политических деятелей участвовавший на политбюро в Москве. Встречался с В. И. Лениным и с полководцем Буденным. Воспоминания Ворошива А. И. из Алматы. Работали мы вместе с Досовым, мы звали его Аби, это был наш человек, он был веселый, добрый, давал хорошие советы, утешал в любом горе, мы его любили за его товарищескую помощь. Это был богатырь, умен, красив, добр. Наша любовь была к нему искренняя, он ко всем был одинаково добр, но к врагам беспощаден. Но главная его характерная черта правдивость, справедлив, не потерпит несправедливости. До сих пор его семья, две дочери и внучка проживают в Москве. Досов Абильхаир Искакович был оклеветан и репрессирован в 1937 году. В мае 1956 года реабилитировали посмертно.
Много смелых и мужественных страниц в личных документах писателя Ибрагима Салахова — узника сталинских тюрем и каторжных лагерей, до конца прошедшего по страшной улице террора, расправ, массовых казней. В дань памяти павшим, тем, кто не вернулся, им была написана книга «Черная Колыма». Писать ее он начал в далеких пятидесятых годах тайно, под страхом разоблачения, поскольку хрущевская оттепель закончилась быстро, преступления Сталина замалчивались, а тема репрессий вообще была прикрыта. «Ответственность за правду принуждала меня работать над этой книгой — пишет И. Салахов. Ради этого завершающего дела перенес тюрьмы и лагеря, теперь честно, как можно точнее, с деталями и подробностями, стараясь не пропустить ни одной фамилии, должен рассказать о пережитых годах. Только в этом случае колымская каторга, теперешние литературные страдания обретут смысл». Салахов — живой свидетель народной трагедии, на каждой странице своей книги открывает все новые и новые картины ужаса и горя, стойкости и трусости, благо-родства и подлости. Вот несколько отрывков из этой документальной книги, говорящие сами за себя: «…С лязгом и грохотом открылась дверь камеры смертников. По крикам, стенаниям несчастных, перебранке конвойных мы догадались: обреченных повели на расправу… Вопль отчаяния, ужаса, способный сокрушить Вселенную, потряс каменные тюремные своды. Арестанты посыпались с нар, собрались перед дверью. Возня в коридоре стала сильнее: грохот, стоны, удары, снова тишина. Снова звук шагов. Смертников поволокли на судилище. Страшное, беззаконное.
- Товарищи…- в камеру проник слабый, полузадушенный голос. — Ве-дут на рас-стрел… На нас нет ви-ны… Со-об-щи-те Ста-ли-ну…
За стенами тюрьмы захлопали выстрелы. Завыли собаки. Потрясенные рас-правой, узники толпились возле двери. Кто следующий, кого ожидала такая же страшная участь смертников?».
А вот, что пришлось испытать автору книги в больничном бараке после ранения, полученного им во время аварии на золотой шахте: «…на отрезанной лытке размотал повязку. В нос ударил тяжелый запах гнилого мяса. В том месте, где ногу резала железная пила, она стала черной… Нога меня убивала, как будто через отпиленную кость из меня вытягивали жилы… Ногу уже два раза резали, что останется от нее, если ее откромсают в третий раз?.. В шкафу он наткнулся на две бутылки хлороформа. Лагерные врачи говорили, что усыплять больных нечем, оперировали на «живую». Когда мою ногу пилили во второй раз, я изжевал кляп, изгрыз ремни, которыми меня привязали к кушетке, от боли потерял сознание. А хлороформ стоял в шкафу!»
Салахова Ибрагима Низамовича реабилитировали 21 сентября 1956 года. Умер в 1989 году.
Время безвозвратно, чем оно дальше, тем меньше остается в живых участников и очевидцев периода невиданного геноцида власти против собственного народа.
Поэтому на протяжении последних нескольких лет госархив г. Кокшетау активно занимается поиском, отбором и выявлением документов репрессированных. Это уникальный комплекс документов, среди которых есть и воспоминания, написанные и рассказанные не художественным литературным языком, но со скорбью, болью в сердце и со слезами на глазах. Что можно чувствовать, читая следующие документы, судите сами.
«Я Татьяна Адамовна Крутова со слов моей тети Лидии Адамовны Дизен-дорф пишу эту печальную историю о переселении репрессированных народов.
Мой отец — Дизендорф Адам Адамович, 1926 года рождения, и тетя Лидия Адамовна Дизендорф, 1930 года рождения, (по происхождению немцы) до начала войны проживали в г. Саратове. Тетя Лида рассказывала, что у них был большой дом, крепкое хозяйство, жили они хорошо. Дедушка и бабушка, т.е. родители папы и тети, работали в артели. Папа и тетя Лида учились в школе.
Тот страшный сентябрьский день 1941 года тетя Лида никогда не забудет. Многим семьям немцев, поляков было приказано прибыть в назначенный час на вокзал к поезду, отправляющемуся на Акмолу в Казахстан.
Собирались в спешке, вещей взяли столько, сколько каждый мог унести с собой. Уходили, оставляя свой дом навсегда, неизвестно кому. Слезы заливали глаза, а сердце разрывалось от тоски, людей везли на вокзал, а на встречу им шло стадо коров, возвращавшихся с пастбища, коровы подходили к домам, а их никто не встречал. Мычали коровы, рыдали женщины, плакали дети. Людей везли от своих очагов на встречу с бедами, несчастьями, неизвестностью. Эта картина расставания до сих пор стоит у тети Лиды перед глазами, а ей тогда было 11 лет.
Семью Дизендорф с вокзала забрали в поселок Айдабол, поселили в бараке в одной комнатке. Папа работал на заготовке дров для завода, затем на быках возил спирт в бочках в город Кокчетав. Папа сильно заболел — туберкулезом — лечился дома, выезд на лечение был запрещен. В начале 50-х годов Лидия Адамовна училась в Щучинском педучилище, по независящим от неё обстоятельствам она не могла вовремя сдать госэкзамены. Такая возможность появилась лишь в 1955 году, но тут перед девушкой стал выбор. Из Айдабола, на данную семью, был разрешен выезд лишь одному человеку. Тетя Лида уступила эту возможность выезда моему папе на лечение в спецбольницу в Боровом, так как тогда он чувствовал себя совсем плохо.
Помочь в Боровом ему уже не смогли, там он и умер. Похоронен папа в Айдаболе…».
Кодзоевой (Мерешковой) Лейле Магометовне, 1929 года рождения, запомнилось как «В 1944 году, в марте, мужчин, жителей села Кантышева Чечено-Ингушской АССР забрали под предлогам какого то объявления, тем самым разделив мужчин от женщин и детей, чтобы они не протестовали.
Женщин и детей повезли на грузовых машинах, сказав, что их выселяют с родной земли как врагов народа, не дав возможности взять необходимые вещи: одежду, продукты… Людей сопровождал конвой солдат до Беслана, где к ним присоединились мужчины: отцы, братья, сыны, дедушки.
Всех погрузили в вагоны, в которых перевозился скот. В одном вагоне перевозили около 8 семей. Вагон был переполнен, в нем было очень холодно, тяжело дышать. Спать приходилось на соломе, люди из-за плохих условий, от пережитого, из-за ложных обвинений умирали… Их тела забирали солдаты…, не давая родственникам оплакать и предать земле. Люди испытывали огромное потрясение, полное ужаса и непонимания, из-за незнания о предстоящей судьбе… Один раз в сутки нам заносили 2-3 ведра горячей похлебки, которой тем не менее недоставало…
Ехали мы очень долго. Привезли нас в город Кокчетав… Некоторое время мы находились в старом здании школы, позже нас отправили в Арыкбалыкский район, село Имантав. Жильем нас не обеспечили, нас приютили казахские семьи. У каждой казахской семьи было по четверо, пятеро детей, но они все равно делились с нами и хлебом и кровом. А уже когда было тепло, мы рыли себе землянки и обустраивались своими семьями. Постелью в землянке служила солома. Для того чтобы не умереть от голода мы собирали колоски на поле…
В этом же селе проживали немцы, поляки, также как мы высланные с родных земель. Людям не разрешалось свободно передвигаться, был объявлен комендантский час…»
«КУРТ — ДРАГОЦЕННЫЙ КАМЕНЬ»
Когда в 1990 году бывшая заключенная Акмолинского лагеря жен «изменников» родины Гертруда Платайс приехала в Казахстан, она впервые рассказала сотрудникам музея «АЛЖИР», как в первый раз увидела местных казахов и как они отнеслись к заключенным женщинам. Однажды, когда одним буранным зимним утром женщины-узницы под усиленным конвоем собирали камыш на берегу озера Жаланаш для постройки бараков, из зарослей камыша выскочили старики и дети — местные жители соседнего казахского села Жанашу. Дети по команде старших стали забрасывать камнями измученных женщин (для выполнения нормы в 40 снопов камыша приходилось работать на морозе по 17—20 часов в сутки). Конвоиры начали громко смеяться: мол, видите, вас не только в Москве, вас и здесь, в ауле, даже дети не любят. Было очень обидно и больно и, в первую очередь, морально, вспоминали Гертруда Платайс и другие бывшие узницы. Так повторялось несколько дней. Оскорбленным узницам лишь оставалось взывать к судьбе, жалуясь на несправедливость одурманенных и озлобленных сталинской пропагандой казахов… Пока однажды, уворачиваясь от летевших на них камней, обессиленная Гертруда не споткнулась и не упала лицом в эти камешки. Уткнувшись в них, она вдруг почувствовала запах творога, и поняла, что эти самые камни пахнут… сыром и молоком! Она взяла кусочек и положила в рот — он показался ей очень вкусным. Она собрала эти камушки и принесла в барак. Там были и заключенные женщины-казашки. Они сказали, что это курт — высушенный на солнце соленый творог. Оказывается, рискуя жизнью собственных детей, сердобольные казахи, не найдя другого способа как помочь бедным женщинам, таким образом, не вызывая подозрений у надзирателей, делились с узницами последним, что у них было, — куртом, чтобы хоть как-то поддержать голодных бедных женщин, поскольку сами в 1930-х годах узнали голод и лишения. В тайне от надзирателей они оставляли для узниц под кустами кусочки вареного мяса, толокно, курт, лепешки. Благодарность к казахскому народу, рассказывали женщины, они пронесли через всю жизнь. «Все лагеря плохие, но именно в казахстанских выживали многие и, в первую очередь, благодаря казахам. Они на себе испытали голод, холод, лишения», — признавались они.
Воспоминания Гертруды Платайс легли в основу стихотворения «Курт — драгоценный камень». Его автор — преподаватель истории Раиса Голубева.
О, Господи, да это ведь не камень.
От него так пахнет молоком.
И в душе затрепетал надежды пламень,
А в горле встал ком.
Так вот что придумали старики!
Вот за что женщины детьми рисковали!
Они нас от болезни берегли,
Они нас от безверия спасали.
Они поняли, что мы не враги,
А просто несчастные женщины.
И чем смогли — помогли,
Поразив нас своей человечностью.
Я молча поползла по льду,
Собирая драгоценные камни.
Теперь я отвратила от них беду,
Спасая их от охраны.
А ночью в холоднейшем бараке,
На оскверненной земле,
Я, немка, мусульманскому богу,
Да ничего не просила себе.
Я просила старикам здоровья,
Женщинам-матерям — счастья.
Особенно я молилась за детей
Чтобы они не видели несчастья.
Я прошла все круги ада,
Потеряла веру и друзей,
Но одно я знаю,
Что только так и надо воспитывать детей!
Вот такие они, написанные сердцем, строки — свидетельства прошлого. Будем же помнить его, чтобы впредь никогда не допустить подобных трагедий.
«Народ Казахстана бережно хранит память о людских судьбах во времена жестокого террора. А уроки прошлого обязывают нас стоять на страже гражданского мира в обществе. Мы не в силах и не в праве переписывать историю нашей страны, в которой были не только победы и свершения. С великим сожалением приходится констатировать, что в ней были и темные страницы, о которых мы должны помнить, чтобы они никогда не повторились. Вечная память пострадавшим в политических репрессиях. Давайте любить и ценить свою Родину и жить под мирным небом».
Архивист первой категории
отдела информации и
использования документов Н. Сактаганова
31.05.2018
| ТЕЛЕФОН': 8(7162)50-39-35, 50-39-72, 50-39-42 | |
| ЭЛЕКТРОННАЯ ПОЧТА': arhiv_kokshe@akmo.kz |